Национальная песня
Что стоишь качаясь, тонкая рябина
Мне очень нравиться песня «Что стоишь качаясь, тонкая рябина». Как только прочитала название этого задания, сразу вспомнила об этой песне.
Трудно себе представить, что в его основе лежат стихи полуторавековой давности. А ведь это действительно так. Еще в 1864 году даровитым поэтом-самоучкой Иваном Суриковым были написаны строки об одиноко стоящей тонкой рябине, мечтающей укорениться возле крепкого дуба.
Уже более сотни лет прошло, как не стало Ивана Захаровича Сурикова, самородка из крепостных ярославских крестьян, а строки его «Рябины», проникнутые щемящей тоской и мечтою о лучшем, поют и поют, и с эстрадных подмостков, и за праздничным застольем.
Что стоишь качаясь, тонкая рябина,
Головой склоняясь до самого тына,
Головой склоняясь до самого тына.
А через дорогу, за рекой широкой,
Также одиноко дуб стоит высокий.
Как бы мне, рябине, к дубу перебраться,
Я тогда б не стала гнуться и качаться,
Тонкими ветвями я б к нему прижалась
И с его листвою день и ночь шепталась.
И с его листвою день и ночь шепталась.
Но нельзя рябине к дубу перебраться,
Знать, ей сиротине век одной качаться,
Знать, ей сиротине век одной качаться.
Трудно себе представить, что в его основе лежат стихи полуторавековой давности. А ведь это действительно так. Еще в 1864 году даровитым поэтом-самоучкой Иваном Суриковым были написаны строки об одиноко стоящей тонкой рябине, мечтающей укорениться возле крепкого дуба.
Уже более сотни лет прошло, как не стало Ивана Захаровича Сурикова, самородка из крепостных ярославских крестьян, а строки его «Рябины», проникнутые щемящей тоской и мечтою о лучшем, поют и поют, и с эстрадных подмостков, и за праздничным застольем.
Что стоишь качаясь, тонкая рябина,
Головой склоняясь до самого тына,
Головой склоняясь до самого тына.
А через дорогу, за рекой широкой,
Также одиноко дуб стоит высокий.
Как бы мне, рябине, к дубу перебраться,
Я тогда б не стала гнуться и качаться,
Тонкими ветвями я б к нему прижалась
И с его листвою день и ночь шепталась.
И с его листвою день и ночь шепталась.
Но нельзя рябине к дубу перебраться,
Знать, ей сиротине век одной качаться,
Знать, ей сиротине век одной качаться.
